Предисловие

Увидеть Париж и умереть. Так фаталистически наши предки высказывали своё восхищение столицей Франции. Умирать мы, разумеется, не планировали, поэтому в наши планы входило не просто увидеть Париж, но и сфотографировать его. Эта задача, на самом деле, куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд. И дело даже не в том, что Париж фотографировали все, кому не лень, дело обстоит куда хуже: его фотографировали лучшие. Каждый уголок в этом городе был запечатлён каким-нибудь типом вроде Анри Картье-Брессона, Роберта Дуано, или вообще Ричарда Аведона. Поэтому, каждый мало-мальски уважающий себя фотограф, будь то любитель, или профессионал, смотря через видоискатель своей камеры, понимает, с кем он меряется качеством стали своей катаны.

Не менее важно то, что каждый из великих фотографировал свой собственный Париж, и вместе они создали миф, настолько далёкий от реальности, что составить истинное представление об этом городе по их работам невозможно. Это, впрочем, вполне естественно. Фотография, несмотря на всю её способность показывать реальность во всех её мельчайших деталях, искусство на все 100% субьективное, ибо мы снимаем то, что видим, а видим то, что знаем. Поскольку мы все знаем что-то своё, и фотографии у нас получаются про это самое своё. Собственно, поэтому-то нет смысла отчаиваться, смотря на работы, например, Эллиота Эрвитта: всегда есть шанс, что Вы знаете что-то о чём он не догадывался.

Все участники нашего пятидневного мероприятия прекрасно понимали, какая непростая перед ними стояла задача, но, памятуя об уникальности собственных знаний, ни капельки не испугались, а наоборот с энтузиазмом рвались в бой. Чтобы бой был честным, а жизнь не казалась слишком простой, мы играли в интерпретацию реальности под девизом “Назвался груздём – получай в кузов”. Нехитрые правила этой игры заключались в следующем:

1. Город был разбит на участки.
2. Каждый день состоял из нескольких съёмочных блоков длиной 1-2 часа. Перерывы между блоками использовались для перемещения между участками, обозначенными в расписании.
3. Участники, перед началом каждого блока, сами придумывали себе темы, или выбирали из предложенных и озвучивали их. Далее фотографировать разрешалось только на объявленную тему.
4. Снимать можно было только по одиночке и только жанровые фото. Коллективное творчество не поощрялось, потому как у каждого свой собственный Париж.
5. Вечером, во время разбора полётов, снимки, не соответствующие теме, к обсуждению не принимались.

Еще мы играли в коллективное создание альтернативной реальности вообще без всяких правил, но об этом в следующем номере нашей программы.

Про такие разные Парижи

Для нашей самой первой разминки, мы выбрали набережную Сены, где все покупают разные глупости в зелёных ларьках у букинистов. Причём, что характерно, ларьки там не сносят, а наоборот – охраняют, как культурное наследие. Цивилизация…

Летом жарко, и люди тянутся к воде. Парижане народ экономный, поэтому общепиту они предпочитают воспетый импрессионистами завтрак на траве. В обеденный перерыв, работники офисов быстро передислоцируются на набережную Сены, где и употребляют принесённый из дома провиант. Потом они испытывают пароксизм довольства и валяются там же, на набережной Сены, медленно переваривая съеденное.

Кому не хватило Сены, идут к фонтанам, фонтанчикам и автоматам, раздающим прохладительную Кока-Колу и прочие Пепси. Нам показалось, что воду из парижских фонтанчиков лучше не пить, потому что рядом с ними часто валяются неподвижные тела. Может конечно это простая корреляция, а может и причинно-следственная связь…

Местные жители, однако, парижской воды не боятся, потому что приучены к ней сызмальства. Британские учёные называют это умным словом “иммунитет”.

Вдоволь налюбовавшись трапезничающими парижанами, мы двинулись к Марсовому полю, потому что там сами знаете что – Эйфелева башня. На самом деле, там не одна Эйфелева башня, а великое множество, причём на все вкусы в плане размера и цвета. Гоголь в “Записках сумасшедшего” раскрыл тайну, что Луну делают в Гамбурге, и конопатит её хромой бочар. Экономическая и геополитическая ситуация с тех пор сильно изменилась, и теперь Эйфелевы башни делают в Китае, а угрюмые и неприветливые африканцы засоряют ими Париж. Особо в этом плане пострадала Площадь Трокадеро. На ней Эйфелевых башень столько, что приличному человеку ступить негде. Впрочем, и неприличному тоже.

Вообще, вокруг башни люди ведут себя очень странно, особенно девушки. Они постоянно замирают в дурацких позах и заглядывают в телефоны, усердно крутя головами и вытягивая губы в беззвучном “пю”. Время от времени они отбиваются от итальянских напёрсточников и африканцев, настойчиво предлагающих приобрести пару-тройку эйфелевых башень, и продолжают фотографировать себяшки в Инстаграм.

Вокруг Эйфелевой башни кишат в основном туристы и паразитирующие на них африканские продавцы башен и итальянские напёрсточники. Настоящие парижане ведут куда более размеренный образ жизни, заключающийся, в основном, в валянии на газонах, поедании принесённой из дому еды и, в свободное от еды и мобильных устройств время, исследовании просторов интернета посредством мобильных устройств. То есть, как только видишь лежащего на траве человека с багетом в одной руке и айфоном в другой, сразу понятно – парижанин.

Если же бороздящий просторы интернета сидит на лавочке, да ещё и всей семьёй, не пытайтесь заговорить с ним по-французски. Хотите получить совет от местного жителя – отправляйтесь вглубь.

Продолжение следует…